19 ноября в КЦ «ДОМ» крупнейший представитель современной скандинавской школы свободной импровизации — шведский саксофонист Матс Густафссон представит трио Fire! (восклицательный знак — не выражение эмоций, а часть названия ансамбля). Состав: Матс Густафссон (Mats Gustafsson) — саксофоны, Йохан Бертлинг (Johan Berthling) — бас, Андреас Верлин (Andreas Werliin) — ударные, электроника, Микаэль Верлин (Mikael Werliin) — звук. Концерт проходит при поддержке Посольства Швеции в России, информационные партнёры — журнал «Джаз.Ру» и портал Звуки.ру.
Даже на фоне других проектов Матса Густафссона (а многие из этих проектов — например, The Thing, Sonore или Swedish Azz — уже хорошо знакомы российским ценителям так называемого «нового джаза»), трио Fire! — это нечто совершенно особенное. Соратниками Матса по этому составу стали относительно молодые, но уже давно зарекомендовавшие себя на скандинавской новоджазовой сцене музыканты — барабанщик Андреас Верлиин и басист Йохан Бертлинг.
Втроём музыканты в развивают один из стилей, нащупанных Густафссоном в составе The Thing — фри-джаз здесь только часть коктейля, в которых входят гаражный и психоделический рок, индастриал и шумовая музыка. Не случайно среди постоянных партнёров Fire! по записям и концертам — люди, в основном, не джазового бэкграунда: австралийский электронщик Орен Амбарчи, японский мастер электроники Отомо Йосихидэ и американский экспериментатор, друг и соратник рок-группы Sonic Youth Джим О’Рурке.
В рамках ансамбля Густафссон как будто возвращается в конец 1960-х — в ту эпоху, когда импровизационная музыка ещё не разошлась с, условно говоря, рок-мэйнстримом по разные стороны баррикад, а инновации на стыке разных жанров и направлений были возможны в том числе и в популярной культуре: см. хотя бы записи Pink Floyd времён «Ummagumma». Правда, как коллекционер старых пластинок со стажем в несколько десятилетий, Густафссон копает куда глубже условного «пинк-флойда»: среди музыки, повлиявшей на творчество Fire!, он называет революционные биг-бэнды тех лет (от Centipede Кита Типпетта до G.L. Unit Гуннара Линдквиста), полузабытых рокеров-психоделистов (Bubble Puppy, Mecki Mark Men), легендарный третий альбом Soft Machine и даже бразильскую «тропикалию» (Гал Кошта и др.)
ВИДЕО: Fire! на фестивале Tarcento Jazz 2013
httpv://www.youtube.com/watch?v=pWjsjCnB-EE
ДАЛЕЕ: подробности о музыкантах, ВИДЕО, контактная информация и ИНТЕРВЬЮ Матса Густафссона
Музыканты, составившие Матсу компанию в трио Fire! — барабанщик Андреас Верлин и басист Йохан Бертлинг — далеко не новички на европейской и мировой новоджазовой и экспериментальной сцене. Бертлинг, играя не только на бас-гитаре, но и на контрабасе, участвует в нескольких джазово-импровизационных проектах — в LSB Trio с основателем группы Atomic Фредриком Юнгквистом и выдающимся шведским барабанщиком Раймондом Стридом, а также в интернациональном Trio Arashi с замечательным японским саксофонистом Акира Саката и, может быть, лучшим новоджазовым барабанщиком современности норвежцем Полом Нильссеном-Лавом. Кроме того, Йохан уже около пятнадцати лет играет в экспериментальном поп-фолковом трио Tape. Андреас же Верлин уже давно прославился участием в экспериментальном поп-дуэте Wildbirds & Peacedrums, в котором он выступает вместе со своей женой, певицей Мариам Валлентин; кроме того, он является членом большого новоджазового ансамбля выдающегося шведского саксофониста Мартина Кюхена Angels 9.
Проект Fire! оказался настолько успешным и важным для его участников, что, начиная с ноября 2014, Матс на полгода полностью свернул всю свою обширную концертную деятельность — для того лишь, чтобы трио в полном составе смогло принять участие в театральной постановке «Летающий малыш» Роланда Шиммельпфеннига, осуществлённой шведским режиссёром Ларсом Рудольфссоном в стокгольмском театре Орион. Спектакль шёл начиная с февраля 2015 в течение трёх месяцев по несколько раз в неделю с неизменным аншлагом.
ВИДЕО: Fire! и Джим О’Рурке в Токио
httpv://www.youtube.com/watch?v=yC1MH-B2wIg
«Огненная», яркая и непредсказуемая музыка Fire! не оставляет равнодушными ни публику в разных странах, ни коллег-музыкантов: по зову Густафссона и его товарищей почти три десятка выдающихся инструменталистов — весь цвет скандинавской джазовой и рок-сцены — два года назад бросили все насущные дела и собрались вместе для записи пластинок под вывеской Fire! Orchestra. Этот грандиозный проект привлёк внимание не только джазовой публики: английский журнал Wire, посвящённый экспериментальной музыке, повесил фотографию Матса Густафссона на обложку и сделал его главным героем очередного номера,
С тех пор Fire! существуют как бы в двух ипостасях, «оркестровой» и «камерной»; последнее слово, впрочем, относится всего лишь к количеству музыкантов на сцене.
19 ноября, КЦ «ДОМ». Начало в 20:30. Стоимость входного билета: в предварительной продаже — 1300 рублей; в день концерта — 1700 рублей.
Большой Овчинниковский переулок, 24, строение 4 (м. Новокузнецкая)
Информация по тел.: +7(495)953-7236
| Григорий Дурново, обозреватель «Джаз.Ру» Фото: Анна Филипьева |
 |
Перед выступлением в Москве саксофонист Матс Густаффсон дал интервью обозревателю «Джаз.Ру» Григорию Дурново.
Чем обусловлен выбор партнёров по Fire!? Чем они ценны для вас как музыканты, и как вы работаете вместе?
— Я считаю, что они удивительные музыканты и потрясающие партнёры, а это хорошее сочетание (смеётся). Началось наше сотрудничество интересным образом. Лет десять назад один наш общий друг, диджей и хозяин клуба, один из самых сильных организаторов на шведской музыкальной сцене, придумал собрать «команду мечты», лучших, по его мнению, музыкантов, чтобы они выступили в баре у его брата, одном из самых дешёвых баров в Стокгольме. Он спросил меня, Юхана и Андреаса, не хотим ли мы принять участие в одном концерте в баре. Мы ответили: «Почему нет?» Концерт состоялся и вошёл в историю. Хотя мы играли на акустических инструментах, зрители всё равно были вынуждены держать свои бутылки и стаканы, а то они упали бы! Было чрезвычайно громко, мы играли с очень мощной энергией.
После этого мы решили, что стоит продолжить. И когда мы стали работать и записываться вместе, мы поняли, что нам интересно делать нечто иное, чем просто гремящий фри-джаз — что вполне естественно, если посмотреть, откуда мы все пришли, какую музыку мы играли. И Андреас, и Юхан много играют рок и экспериментальную поп-музыку. Какой опыт у меня за спиной, вы знаете. У нас опыт разный, но нам всем очень интересно играть риффы, интересно, что происходит, когда создаёшь рифф, держишься за него его, ломаешь его, потом возвращаешься к нему. Когда мы только начинали, нас уже объединяла общая идея, — идея работы с одними только риффами. Сейчас наш подход гораздо более свободный, мы стараемся исследовать и другие области. Спустя очень короткое время мы осознали, что нам очень нравится работать вместе, что каждый из нас очень ценит то, что у нас получается. Об этом трудно говорить, это как в любви, как в жизни. Бывает, что встречаешься с кем-то, и всё складывается. То же бывает, когда разговариваешь с журналистами. (Смеётся.) Бывает, разговариваешь с людьми, а они не понимают ничего из того, что ты говоришь, и лишь продолжают задавать глупые вопросы. Вся суть в том, существует ли связь, доверие, уважение и всё прочее между людьми. За последние пару лет мы столько работали вместе! Я немного боялся, что возникнут трения. Мы полгода работали над театральной постановкой в Швеции с потрясающим режиссёром и замечательным ансамблем. Мы, Fire!, делали музыку, полуторачасовое произведение. В течение полугода мы виделись каждый день. Когда происходят такие вещи, последствия могут быть любые: вы можете спустя некоторое время начать ругаться, спорить, делать глупости — или, наоборот, вы станете ещё сплочённее. Именно это и произошло с Fire!: мы стали ещё ближе друг другу. У нас появилось время — вот что ещё происходит, когда работаешь над такими проектам: появляется ВРЕМЯ поговорить о том, почему ты этим занимаешься и как можно сделать всё ещё лучше. Когда мы гастролируем, мы всегда сильно устаём (смеётся) и просто стараемся выстоять. А когда работаешь над таким проектом и встречаешься с людьми каждый день, начинаешь глубже погружаться в процесс и исследовать то, что делаешь. Работа в Fire! рождает удивительные ощущения, и они по-прежнему сохраняются, как и когда мы только начинали, хотя прошло уже десять лет. Они потрясающие люди и потрясающие музыканты. Я не знаю других басиста и барабанщика, которые могли бы так ухватить рифф и держать его.
ВИДЕО: Fire! в Италии (зал Area Sismica), 16 марта 2013
httpv://www.youtube.com/watch?v=bv-9MtGHUvE
Можете рассказать подробнее об этой театральной постановке? Что она собой представляет? Ваша музыка звучит на протяжении всего представления?
— Я уже работал с этим режиссёром 25 лет назад, и мы всегда хотели ещё поработать вместе. И вот наконец-то у него появился заказ на большое мрачное, депрессивное произведение о жизни и смерти с замечательным текстом. Он пригласил меня, а я сразу понял, что хочу работать над этой вещью вместе с Fire! и с барабанщиком из Refused Давидом Сандстрёмом и певицей из Wildbirds & Peacedrums Мариам Валлентин, которая поёт и в Fire! Orchestra. Вся постановка была построена вокруг музыки. В течение полутора часов мы не играем, наверное, всего минуты две. Конечно, это не мюзикл, это экспериментальная музыка, и это музыка Fire! на сто процентов. Было очень здорово работать с режиссёром и ансамблем, которые хорошо понимали идею этой музыки, понимали, как с ней взаимодействовать. В этой постановке много свободной импровизации именно в области взаимодействия между актёрами и музыкой. Шведское телевидение снимало нас и будет показывать в конце декабря.
Если судить по альбомам Fire!, можно сделать вывод, что группа специализируется, в основном, на длинных произведениях, которые длятся больше десяти-пятнадцати минут. Так задумывалось изначально или просто получилось в результате импровизации?
— Этого требует музыка, поскольку нас интересуют риффы: вспомните, например, The Stooges — если играть рифф всего две минуты, ничего не произойдёт, он останется просто эффектом. Но если продолжать играть десять минут, может наступить какое-то особое состояние, что-то начнёт происходить. То же и с фри-джазом. Мне кажется, между гаражным роком и фри-джазом много общего, потому что в обоих случаях музыканты работают с простыми риффами. Можно вспомнить Чарлза Тайлера или Арчи Шеппа — их музыка тоже построена на риффах. Музыка становится богаче за счёт того, что ты осмеливаешься удерживать рифф — долго, может быть, даже дольше, чем ты рассчитываешь. Мы сейчас записали новый альбом, он должен выйти в январе, в нём две длинных композиции, минут по шестнадцать, и две покороче. Но на концертах мы обычно играем час без перерыва, или полтора, или два часа. Нам сложно играть короткие концерты.
Как собрался оркестр, Fire! Orchestra? Как возникла эта идея, как вы отбирали музыкантов?
— Сейчас у оркестра уже третий состав. А началось всё с дурацкой шутки после турне: мы втроём сидели и обсуждали будущее Fire!, и все трое одновременно предложили: а почему бы нам не пригласить всех наших стокгольмских друзей, устроить большую вечеринку и сыграть музыку трио, но для большего состава? Потом мы легли спать, а когда проснулись, то стали обсуждать это снова и решили, что это неплохая мысль. Мы позвали людей, их набралось около тридцати человек. Так мы записали первый альбом, «Exit!». Мы выступили в Fylkingen, это очень важная площадка в Стокгольме. Музыка получилась, как нам кажется, потрясающая, и публика совершенно очумела, я такого в Стокгольме не видел никогда: люди плакали, смеялись, кричали, это было очень необычно, и народу было очень много. Мы подумали: «Хм, возможно, стоит продолжить». Так собрался первый состав оркестра, мы поехали на гастроли. На следующий год состав несколько поменялся, потому что этого требовала музыка. И сейчас мы снова поменяли состав, поскольку решили играть несколько иную музыку, для которой не нужно тридцать человек. Возможно, мы в будущем соединим версии «Exit!» и «Enter» (альбом, записанный вторым составом оркестра — Г.Д.), и тогда опять вместе соберутся тридцать человек. Сейчас нас в оркестре девятнадцать. Мы сделали новое произведение, «Ritual», мы всё лето играли его в Европе и планируем сделать запись в Стокгольме в декабре. Выпуск диска планируется в мае, и после этого, в июне, мы собираемся в автобусное турне по всей Европе.
ВИДЕО: Fire! Orchestra «Enter» (Jazzhouse, Копенганег, 15 января 2014)
httpv://www.youtube.com/watch?v=6FC7-NWlTp8
Правильно ли я понимаю, что одной из основных идей оркестра является большое количество ритм-секций? В первых составах их четыре, потом стало три…
— Нет, основная идея, если она и есть, заключается в том, чтобы играть музыку трио большим составом. В нынешнем составе два барабанщика, но басист всего один, так что ритм-секция, можно сказать, одна. Так что мы приблизились к центральной структуре трио, но мы хотели сохранить вокруг него духовые, гитары и электронику. Мы пригласили молодых музыкантов — французского гитариста Жюльена Деспре, датской саксофонистки Метте Расмуссен и других. Мне кажется, у нас сейчас потрясающий состав, и работать с ним интересно! А что будет потом, после гастролей в следующем году, мы не знаем — сохраним мы его или поменяем.
Когда вы говорите, что идея в том, чтобы исполнять музыку трио, значит ли это, что всегда есть что-то, сочинённое заранее?
— Да-да, для оркестра всё сочинено заранее, это выглядит как графическая партитура, имеется структура, мы знаем, какие риффы будем играть, есть мелодии. В чём-то эта музыка, конечно, гораздо более структурирована, чем у трио, потому что в трио нам не нужно ничего решать заранее, мы просто играем, нам легко слышать друг друга и менять что-то. Но когда играют девятнадцать человек, чтобы что-то менять в музыке, нужны разные средства. Одно из них — дирижирование. Если нужно держать музыку под контролем, структура необходима. Иначе будет только хаос. Производить хаос тоже здорово, но, мне кажется, интереснее сталкивать друг с другом хаос и заранее запланированные части.
Вы единственный придумываете эти структуры?
— Нет, в Fire! мы придумываем их вместе, всегда. В сегодняшнем мире демократия, как мы знаем, отсутствует, но в Fire! она представлена на сто процентов. Мы делимся всем друг с другом, мы сочиняем вместе. Иногда кто-то приносит рифф, мы его обсуждаем и работаем над ним. Так же было и с театральной постановкой: мы работали надо всем вместе. Нам нравится взаимодействовать таким образом в группе, и не думаю, что мы захотим от этого отказываться. Для нового произведения я написал текст, и Мариам Валлентин участвовала в работе.
Но в оркестре с демократией дело обстоит иначе?
— Да, подобным образом с большим количеством народа ничего не получится. Но когда мы репетируем, конечно, любой может высказать мнение, и мы можем обсудить и попробовать. Не получается — значит, не получается. Но нам нужно контролировать состав из девятнадцати человек, а если каждый будет что-то придумывать, получится хаос.
Я видел, что Матс Элеклинт отвечал за аранжировки духовых.
— Не в нынешнем составе. В этот раз мы попросили Горана Кайфеша сделать аранжировки, так сказать, фоновых партий духовых для новой вещи. Да, мы просим некоторых членов ансамбля как-то поучаствовать, и они участвуют. Но окончательные решения принимает трио.
Предполагаются ли в выступлениях оркестра световые или какие-то ещё сценические эффекты?
— Мы всё лето выступали с потрясающим художником по свету, он был с нами почти на всех концертах, на всех больших фестивалях в Европе. Он здорово импровизировал со светом, с дымом. Это и музыке помогало. Но, конечно, всё упирается в деньги, в технические условия, так что не знаю, сможем ли мы осуществить это в июне, потому что мы, возможно, будем выступать в небольших клубах.
А видео?
— До сих пор мы не нашли никого, кто бы показался нам достаточно интересным. Если найдём, то поработаем, но мы не слишком активно искали, потому что на данном этапе достаточно музыки со светом. Если использовать слишком много всего, есть опасность, что музыке не будет уделено достаточно внимания. Я много работал с разными видео-артистами, танцорами — здесь требуется тонкость, нужно хорошо знать, чего ты хочешь.
Сколько репетиций требуется оркестру?
— Чтобы собрать произведение воедино, обычно нужно три дня. Но перед каждым концертом мы что-нибудь меняем — мелкие или крупные детали. Во время отстройки звука, которая одновременно выполняет роль репетиции, мы всё обсуждаем с музыкантами и что-то меняем.
Английский текст, который звучит в произведениях оркестра, тоже ваш?
— На «Exit!» и «Enter» слова разных авторов, много текстов написала Мариам. В новом произведении большая часть текста — моя, по-английски, а другая часть взята из стихов потрясающего шведского поэта Эрика Линдегрена, основателя современной шведской поэзии.
Достаточно ли шведское государство поддерживает искусство?
— Недостаточно. У нас есть поддержка в Швеции, но не такая, как в Норвегии, где вкладывают гораздо больше денег в культуру и музыку. Раньше в Швеции с этим было лучше, но из-за политики и прочей фигни ситуация теперь несколько иная. Какие-то гастроли мы можем покрывать, это большая статья расходов, поскольку нас много. Без этой поддержки было бы очень трудно собрать ансамбль из девятнадцати человек и платить им. Но ситуация с финансированием культуры ухудшается, причём во всей Европе, кроме Норвегии, всё гораздо хуже, чем было лет пять назад.
В каких проектах вы ещё участвуете сейчас?
— Сейчас я стараюсь уделять как можно больше времени Fire! и The Thing как гастролирующим ансамблям. И по семейным обстоятельствам, и по причинам, связанным с музыкой. Сейчас, мне кажется, мне нужно посвящать себя меньшему количеству групп, мне вполне достаточно The Thing и Fire!. Другими проектами я занимаюсь от случая к случаю и не гастролирую ни со Swedish Azz, ни с Тёрстоном Муром, ни с Merzbow. Мы выступаем по два или три дня, что меня вполне устраивает.
Были ли у вас в последнее время интересные совместные проекты?
— Всё время происходит много всего интересного. Последние месяца два я много выступал сольно, это было очень интересно. Но в следующем году я планирую собрать NU Ensemble, в который войдут двенадцать человек со всего мира. У нас будет два турне по Европе. Мы записались на польском лейбле NotTwo Records. В этом ансамбле играют Джо Макфи, вся группа The Thing, Агусти Фернандес, Мариам Валлентин. С этим ансамблем я работаю уже двадцать лет, но он меняется ещё больше, чем Fire! Orchestra, для каждого произведения собирается новый состав.
ВИДЕО: Матс Густафссон соло на сцене Fylkingen, Стокгольм, 2013
httpv://www.youtube.com/watch?v=lHAyEF2N884
Продолжаете ли вы сочинять произведения для академического оркестра?
— Планы есть, но нужно, чтобы кто-то заказал сочинение. На написание симфонии я потратил почти полгода. Время найти очень трудно. Чтобы зарабатывать, мне нужно гастролировать. Но на следующий и на 2017 год есть возможности что-то написать. Очень интересно, как можно работать на сходствах и различиях между сочинённой и импровизационной музыкой. В Fire! Orchestra и NU Ensemble я этим тоже занимаюсь, но когда работаешь с ансамблями, играющими современную академическую музыку, вроде Klangforum Wien, с которым я много сотрудничал последние два года, удаётся создавать что-то особенное, решать смелые задачи. Конечно, моим основным направлением останется импровизационная музыка, но я обязательно буду сочинять, мне интересно посмотреть, что я могу сделать в этой области.
Когда мы сегодня начинали разговаривать, у вас звучала какая-то музыка. Что это было?
— Телониус Монк! Мне нужна музыка для работы, иначе я схожу с ума. Мне она всё время нужна.
Часто ли вы открываете новые имена, слушая музыку?
— Да-да! Всегда! Если у тебя иссякает любопытство, лучше сидеть дома. Я коллекционирую записи, и мне всегда мало. Мне до смерти интересно услышать что-то новое — и я всё время слушаю новое! Совсем недавно я узнал много нового о польской нойз-сцене. Ещё я недавно впервые услышал живьём новый проект Ингебригта Хокера Флатена Young Mothers в Тампере — это был, наверно, лучший концерт, на котором я был за десять лет! Но чтобы всё время слушать новое, нужно быть готовым, открытым этому. Меня раздражает, когда людям не интересна новая музыка, не интересно искусство — это значит, что им не интересна жизнь. Андреас и Юхан в Fire!, Ингребригт и Пол в The Thing — все они чрезвычайно интересуются новой музыкой, новой литературой, фильмами, чем угодно. Мы всё время это обсуждаем. И это помогает создавать музыку! Если у тебя иссякнет любопытство, думаю, и музыка твоя умрёт! На каком-то уровне ты сможешь её поддерживать, но она будет неспособна меняться. В каких-то случаях это нормально — если люди не хотят меняться, я не против. Но я хочу, чтобы моя музыка развивалась и чтобы я сам развивался как личность. Сидеть на одной и той же табуретке всю жизнь я не желаю.
