Рубрика: Интервью "Джаз.Ру"

28, 29 и 30 марта в Москве и Санкт-Петербурге впервые представит свой новый ансамбль New Jawn Quartet выдающийся американский контрабасист Крисчен Макбрайд (Christian McBride). В преддверии премьерного показа нового проекта в России музыкант дал интервью обозревателю «Джаз.Ру» Григорию Дурново.

Крисчен Макбрайд родился в Филадельфии 31 мая 1972 г. Неудивительно, что он стал басистом: его отец, Ли Смит, играл на бас-гитаре в группах местных филадельфийских соул-звезд (например, The Delfonics), а дядя, Ховард Купер, был басистом в «Аркестре» самого Сан Ра. В девятилетнем возрасте Крисчен уже играл на бас-гитаре, а в 11 взялся за контрабас. Забегая вперёд, скажем, что в настоящее время он — один из немногих басистов, не просто одинаково сильных на обеих разновидностях струнного баса, но и с равным удовольствием и одинаково интересными эстетическими результатами играющих и на контрабасе, и на бас-гитаре. Обучаясь классической музыке, Макбрайд в то же время активно интересовался джазом и в 13 лет уже начал играть с местными ансамблями на клубных сценах. На следующий год Крисчен случайно встретился в музыкальном магазине с трубачом Уинтоном Марсалисом, в это время как раз вошедшим в зенит славы. Уинтон пообещал юному басисту поддержку, которую впоследствии не раз оказывал.

 

Макбрайд учился в знаменитой филадельфийской школе C.A.P.A, которую также оканчивали участники поп-группы Boyz II Men, органист Джои ДеФранческо, гитарист Курт Розенвинкел и многие другие известные музыканты. Окончив школу в 1989 г., Макбрайд поступил в легендарную Джульярдскую консерваторию в Нью-Йорке. В первый же семестр он уже играл в группе саксофониста Бобби Уотсона, а затем начал работать в клубах Village Gate и Bradley’s, играя с пианистом Кенни Барроном, саксофонистом Гэри Бартцем и другими. Через год Крисчен покинул Джульярд, чтобы поехать в турне с первым ансамблем трубача Роя Харгроува. С 1990 по 1993 г. последовала одновременная работа в ансамбле трубача Фредди Хаббарда и в трио Бенни Грина. Однако место Крисчена Макбрайда на джазовом Олимпе стабилизировали не эти работы, а участие в проекте великого контрабасиста Рэя Брауна Superbass (вместе с еще одним замечательным басистом — Джоном Клэйтоном). В 1993-м его имя стало известно более широкой публике благодаря работе в «Специальном квартете» гитариста Пэта Мэтини вместе с легендарным барабанщиком Билли Хиггинсом и ровесником Крисчена, еще одной растущей звездой тех лет — саксофонистом Джошуа Редманом.

В 1994 г. Макбрайд выпустил свой первый сольный альбом —«Gettin’ To It», получивший отличную прессу и продажи. Съездив на гастроли с пианистом Чиком Кориа, Крисчен пригласил его участвовать в записи своего второго альбома — «Number Two Express» (1996), где партнёром Макбрайда по ритм-секции был великий барабанщик Джек ДеДжоннетт.

Третий альбом Макбрайда, «A Family Affair» (1998), был противоречивым по звучанию: клавишник Джордж Дюк спродюсировал его для Verve в эклектичной электрической манере, следуя за желанием Макбрайда исследовать музыку своего детства — соул и ритм-н-блюз. Вызвав неприятие части джаз-фэнов, этот альбом тем не менее привлек к творчеству Макбрайда совершенно новую молодёжную аудиторию. Четвертая пластинка, «Sci Fi», стала наиболее сбалансированной и успешной в творчестве Крисчена (в ее записи участвовали пианист Хэрби Хэнкок и вокалистка Дайан Ривз). Летом 2001 г. Макбрайд выпустил еще одну любопытную работу —«The Philadelphia Experiment», в которой пробовал соединять джаз и рэп, в чем ему помогал известный клавишник нью-йоркского Даунтауна — Ури Кейн и легендарный гитарист Пат Мартино. Однако самая широкая известность ждала басиста после того, как он поработал с поп-звездой Стингом (альбом 2001 г. «All This Time»).

С 2000 Макбрайд возглавлял Christian McBride Band, в котором играли саксофонист Рон Блэйк, клавишник Джефф Кизер и барабанщик Террион Галли. Оба диска этого ансамбля Макбрайда — «Vertical Vision» (2002) и «Live at Tonic» (2006) — заслужили похвалу известного писателя Алана Лидса, который назвал CMB «самым интригующим, самым непредсказуемым ансамблем на сегодняшней сцене». С этим коллективом Крисчен выступал в Москве — в «Ле Клубе» в 2003 и 2012 гг. Он также выходил на московскую сцену осенью 2011, когда принимал участие в концерте в честь 50-летия Игоря Бутмана в Кремлёвском дворце.

2011 год ознаменовался выпуском на лейбле Mack Avenue двух значимых альбомов Крисчена. Первый — это «Conversations with Christian», на котором записались множество джазовых (и неджазовых) звёзд — Чик Кориа, Ди Ди Бриджуотер, Рой Харгроув, Джордж Дюк, Хэнк Джонс, Эдди Палмьери и даже Стинг. Второй — «The Good Feeling», первая запись Крисчена с его новым Christian McBride Big Band, за которую 12 февраля 2012 года музыкант получил премию «Грэмми» в номинации «Лучший альбом большого джазового состава».

Поскольку вы приезжаете в Россию с новым ансамблем,New Jawn Quartet, не могли бы вы сказать о нём несколько слов?

— Основным моим ансамблем в течение последних пяти или шести лет было трио с Крисченом Сэндзом и Джеромом Дженнингзом. Это трио, как мне кажется, было довольно популярным в разных кругах. И когда подошло время собрать новый ансамбль, я понимал, что хочу сделать что-то совершенно иное, чем трио. Я вообще люблю ставить перед собой непростые задачи с музыкальной точки зрения. New Jawn отличается от трио настолько, насколько это вообще возможно. В этом ансамбле нет фортепиано и вообще нет инструмента, на котором можно играть аккордами, — нет ни фортепиано, ни гитары. В нём только труба, саксофон, контрабас и ударные, и я отвечаю за гармоническую и ритмическую поддержку остальных музыкантов в ещё большей степени, чем в трио.
ДАЛЕЕ: продолжение интервью Крисчена Макбрайда  Читать далее «Интервью «Джаз.Ру». Басист Крисчен Макбрайд: «Надо выполнить работу, чтобы музыка звучала»»

19 марта в джаз-клубе «Эссе» впервые выступит польский джазовый саксофонист и композитор Гжех Пиотровски (Grzegorz «Grzech» Piotrowski) с джазовым трио и струнным квартетом. В концерте прозвучат авторские композиции из новейших альбомов Пиотровского «Six Seasons» и «One World».

Гжех Пиотровски — композитор, саксофонист, музыкальный продюсер и аранжировщик, создатель известного польского музыкального проекта World Orchestra, владелец лейбла The Alchemist Records, трижды номинант на премию Fryderyk (аналог Grammy в Польше), лауреат премии «Матеуш» (музыкальная премия им. Матеуша Свенцицкого Третьего канала Польского радио). В творчестве Пиотровского можно услышать элементы классической и этнической музыки, но непременный элемент любого его проекта — джазовые гармонии и импровизационные соло.

Накануне своего концерта в Москве Гжех Пиотровски дал интервью «Джаз.Ру».

Вы известны в Европе и как исполнитель, и как продюсер. Как вам удается объединить эти две роли?

— Сейчас я почти полностью сосредоточен на World Orchestra. Это уникальный и самый сумасшедший проект в моей жизни, и, я надеюсь, на земле. Мы сотрудничаем более чем двумя сотнями музыкантов со всего мира: обмениваемся опытом, играем новую музыку.

Мой продюсерский опыт, который я приобрел, когда работал с теле- и кинокомпаниями, уже в прошлом. (Пиотровски получил широкую известность в Польше благодаря своим музыкальным работам для кинофильмов и телевизионных постановок для Universal, Sony, NORCD, KKV, TVP, TVN, Polsat. — Ред.) Сейчас я выступаю в качестве продюсера, композитора и солиста World Orchestra.

В этом году я уже побывал в Канаде, Норвегии, Чехии, Италии, Германии, далее — Россия, Кабо-Верде, Франция, Литва, Эстония, Болгария — таков план на ближайшие три месяца. Я даю много концептуально разных концертов — как по составу исполнителей, так и музыкально. Я выступаю в качестве солиста, дуэтом, в трио, в квартете. Приглашают меня выступить и в качестве дирижера.
ВИДЕО: Grzech Piotrowski «One World» — трейлер альбома 2014 г.

Кто сильнее всего повлиял на ваше творчество?

— Раньше это были Ян Гарбарек (Jan Garbarek), Бендик Хофсет (Bendik Hofseth), Пат Мэтини (Pat Metheny), но в последние годы я больше увлекся фольклором, классической и этнической музыкой. Самое большое влияние на меня оказал, наверное, Густав Холст и его симфония «Планеты» (симфоническая сюита 1916 г. посвящена планетам Солнечной системы, кроме Земли, про которую композитор писать почему-то не захотел, и Плутона, который открыли позднее. — Ред.).

В 2010 году вы запустили проект World Orchestra с участием музыкантов со всего мира. Расскажите подробнее об оркестре. Как вы выбираете музыкантов?

— Работа с World Orchestra — это постоянное путешествие. Я встречаюсь с разными музыкантами, композиторами, импровизаторами в странах, где я выступаю. Мы общаемся, шутим, выпиваем, они показывают мне самые невероятные места в своих странах — всё это очень вдохновляет на создание новой музыки и сотрудничество с World Orchestra.

Каким был ваш самый интересный исполнительский опыт? Например, самое экзотическое место для концерта…

— Было много прекрасных концертов. Я помню, как получил Гран-при на конкурсе Hoeilaart Jazz Festival (Бельгия) в 1997 году, помню первые концерты World Orchestra, концерт в кратере вулкана в Кабо-Верде… все концерты World Orchestra — это чудо, праздник искусства, жизни. Мы встречаемся на одной сцене с 30-150 талантливыми музыкантами со всего мира. Это действительно очень редкое и уникальное явление в современном мире, где уже сложно кого-то чем-то удивить.

ДАЛЕЕ: продолжение интервью Гжеха Пиотровского, видео, контактная информация, заказ билетов  Читать далее «Польский саксофонист и композитор Гжех Пиотровски приезжает налаживать творческие связи в России»

«Самое интересное — это мостики между жанрами», считает Юрий Башмет, альтист с мировым именем, дирижёр, неоднократный номинант на премию Grammy и организатор фестиваля в Сочи. В этом году Зимний международный фестиваль прошёл в 10-й раз. Начавшийся как предвкушение Олимпийских игр в Сочи, фестиваль одно время носил полуофициальное название «Культурная Олимпиада», но по завершении Игр в Сочи 2014 года оказалось, что мероприятие прижилось и пользуется успехом. И безо всяких спортивных аллюзий!

«Джаз — моя неслучившаяся любовь», часто говорит Юрий Башмет, в юности игравший на электрогитаре и заслушивавшийся джаз-роком. Сейчас Юрий Абрамович часто делает всякие кроссовер-проекты: например, его оркестр плюс биг-бэнд Игоря Бутмана. Играл он и с Ларри Кориеллом и Жаном-Люком Понти. На сочинском фестивале всегда есть джазовый участник — причём не абы кто в сопровождении местных, как принято у нас в провинции, а — настоящая звезда-легенда со своим «родным составом». Среди них бывали Жан-Люк Понти, Абдулла Ибрагим, Чучо Вальдес, Swingle Singers. «У нас выступал однажды пианист такой… чернокожий крупный мужчина с Кубы… Чучо Вальдес! — вспоминает Юрий Башмет. — Я его слушал и думал: ну роскошно, звук абсолютно как у Оскара Питерсона. Мастер! Потом выяснилось, что сеньор Вальдес учился на Кубе у людей, которые получили музыкальное образование в Советском Союзе. Это школа, это слышно. И это те мостики, о которых я говорю».

Джазовый участник этого года — трубач Артуро Сандоваль. После того, как в его гастрольный маршрут вошёл Сочи, другие промоутеры пригласили в Москву и Санкт-Петербург. На кратком брифинге с сочинскими журналистами маэстро сразу признался, что никакой особенной российской программы не приготовил — играют то, что и во всём гастрольном туре. Собственно, это же самое услышали и столицы пару дней спустя. И, кстати, правильно сделали — потому что программа эта идеально выверена и сбалансирована. Сочинская публика любит латино, любит всякое веселье — и всего этого было в достатке; и не любит заумь. Да, как уже заметили московские и питерские коллеги, сеньор Сандоваль в своём почтенном возрасте уже довольно мало играет на трубе, предпочитая петь, играть на клавишах и рояле и даже барабанить. Но те моменты, в которых он солирует — они дорогого стоят. «Он, наверное, просто поёт в мундштук басом, — недоумевал один из посетителей. — Ну не может труба так низко звучать!» Конечно, не может. И высоко так — не может. Но — звучит, ибо это Сандоваль. У него и один мундштук будет звучать, без инструмента — есть на YouTube ролик в доказательство.

В полдень перед концертом в Сочи Артуро Сандоваль согласился пообщаться с вашим корреспондентом.

Мы с фотографом приехали в отель «Камелия» — роскошное знание вдали от центра Сочи. Нас проводили на какой-то отдельный этаж, на отдельный балкон с видом на море. И вот он — Артуро Сандоваль, импозантный господин в забавно-стильных очках, пиджаке, с толстой сигарой в зубах. Весёлый, живой. «Вы присаживайтесь, присаживайтесь», пригласил он широким жестом.

Очевидный вопрос: вы нечасто бываете в России…

— Я так не считаю! Мне кажется, я уже раз сто бывал у вас. Несколько лет назад, например, выступил в Санкт-Петербурге, на площади рядом с Эрмитажем. В прошлом году играл на Украине. А вообще впервые я приехал ещё в составе группы Irakere, это был год 1975-76 примерно. Так что я хорошо знаю русскую публику и очень её люблю. Вы — музыкальная публика, чуткая. Играть для вас — одно удовольствие.

А что вы помните про тот визит с Irakere?

— В тот раз мне удалось в Москве познакомиться с моим кумиром — русским трубачом по имени Тимофей Докшицер. Он играл на трубе в оркестре Большого театра. Мы подружились, он дал мне урок игры на трубе.
ДАЛЕЕ: продолжение интервью Артуро Сандоваля  Читать далее «Артуро Сандоваль: интервью на Зимнем международном фестивале искусств в Сочи»

4 марта отметил 70-летний юбилей норвежский композитор и саксофонист Ян Гарбарек (Jan Garbarek) — один из самых известных в мире европейских джазменов. Гарбарек — безусловный творческий лидер первого поколения скандинавского джаза 1970-х гг. Это поколение первым в Северной Европе добилось мировой известности благодаря счастливой случайности — встрече Гарбарека и западногерманского продюсера Манфреда Айхера, чья фирма грамзаписи ECM прославила имена норвежских джазменов, которые, в свою очередь, своей узнаваемой стилистикой 1970-х и особенно 1980-х гг. создали то, что в историю джаза вошло как «стиль И-Си-Эм» или «звук И-Си-Эм». Практически все записи Яна Гарбарека с рубежа 1960-70-х гг. и до настоящего времени вышли именно на ECM.

Ян Гарбарек родился в городке Мюсен на крайнем юго-востоке Норвегии 4 марта 1947 г. в семье осевшего в скандинавском королевстве польского военнопленного Чеслава Гарбарека и дочери норвежского фермера. Он вырос в Осло, получив норвежское подданство только в семилетнем возрасте (в то время королевство Норвегия не предоставляло своё подданство по факту рождения на территории страны). В 1968 г. он женился; у них с женой Вигдис есть единственная дочь — известная норвежская рок-певица Аня Гарбарек. К концу 60-х Гарбарек, овладев саксофоном в результате самостоятельных занятий, уже дебютировал в грамзаписи. Самой заметной его ранней записью стало участие в альбоме американского джазового композитора Джорджа Расселла «Electronic Sonata for Souls Loved by Nature» (Flying Dutchman Records, 1969). В тот период Гарбарек был убеждённым последователем Джона Колтрейна.
ВИДЕО: Jan Garbarek Quartet, съёмка Норвежской радиокомпании, 1969 «Karin’s Mode»
Ян Гарбарек — тенор-саксофон, Терье Бьёрклунд — фортепиано, Арильд Андерсен — бас, Юн Кристенсен — ударные

Постепенно Гарбарек эволюционировал в сторону более жёсткой манеры саксофонистов, работавших в пост-колтрейновской авангардной стилистике, прежде всего Алберта Айлера, но после 1973 г. отошёл от диссонантного звучания, — сохранив, впрочем, узнаваемый жёсткий, яркий тембр саксофона. В этот период он стал участником «Европейского квартета» прославленного американского пианиста Кита Джарретта, с которым между 1974 и 1979 записал ряд студийных и концертных альбомов, и они сделали его имя известным во всём джазовом мире.
ВИДЕО: «Европейский квартет» Кита Джарретта, на тенор-саксофоне — Ян Гарбарек. Выступление в Ганновере, 1976. «Spiral Dance»

В это же время в своих собственных записях он эволюционировал в сторону протяжных, медленных «амбиентных» звучаний, ставших его фирменной «фишкой» благодаря опять-таки ECM, рекламировавшей этот новый саунд, основанный на тщательно изученном Гарбареком норвежском деревенском фольклоре, как «звук ледяных фьордов».

Впрочем, джазовая критика впоследствии отмечала, что пресловутый «звук фьордов» разработал в своих студиях, расположенных в Осло — сначала Talent, затем Rainbow — знаменитый звукорежиссёр Ян-Эрик Конгсхауг. Именно он записал для продюсера Айхера значительное большинство альбомов ECM, и в действительности «звук ледяных фьордов» представлял собой звук выкрученных на максимум ревербераторов Lexicon, которые использовал этот звукорежиссёр-новатор.
ВИДЕО: Jan Garbarek Group, Гамбург, 1991 (полный концерт)
Райнер Брюнингхауз — клавишные, фортепиано; Эберхарл Вебер — электроконтрабас; Марилин Мазур — перкуссия; Агнес Буэн Гарнос — вокал

ДАЛЕЕ: продолжение биографии Яна Гарбарека и полный текст его интервью «Джаз.Ру» 2002 г.  Читать далее «Ян Гарбарек: «Саксофон отличается от семьи тем, что ездит с тобой и на гастроли тоже!» (к 70-летию)»

С 8 по 31 марта по двум десяткам городов России пролегает маршрут российского тура, в который впервые отправляется Дерек Браун (Derek Brown) – саксофонист-новатор из Чикаго, чей необычный стиль уже покорил аудиторию многих стран. Российский тур представляет компания «Отдел культуры». Ранее Браун выступал не только в зажиточной Западной Европе, но и в Китае, Малайзии, Бразилии, Латвии, Украине, Сербии.

Дерек – один из ключевых участников популярной чикагской фанк-группы Low Spark, однако известен он в первую очередь своим сольным проектом с говорящим названием BEATBoX SAX (именно так сам он пишет это название). Дерек объединяет в своих шоу диаметрально противоположные составляющие — как в содержательной, так и в технической их части. С одной стороны, в его репертуаре – смесь из джазовых стандартов, классических произведений, хитов рок- и поп-музыки и авторских пьес. С другой стороны – он в состоянии, не пользуясь процессорной обработкой звука, совмещать игру на саксофоне, пение и специфический битбокс, который именно использованием саксофона отличает Брауна от множества «обычных» битбоксеров. Многие звуковые эффекты, которые он использует, в принципе невозможны для человеческого горла самого по себе.

История Дерека напоминает классический путь музыкантов, совершивших революцию в джазе на заре его становления. Он родился и вырос в мичиганском захолустье, где любительские занятия музыкой направлялись запросами и советами не самых искушённых слушателей; первая группа с его участием, Afterthought, исполняла обычную смесь консервативного джаза и кантри на «белый» лад. Однако уже в ней Браун начал не только писать собственную музыку, но и пробовать выйти за рамки жанра, в том числе через новый взгляд на технику игры на инструменте. Дерек вообще не шёл проторенными путями: музыкальное образование, например, он получил в далеко не самом престижном заведении Штатов – в колледже-консерватории Университета Цинциннати. Но, возможно, именно вне образовательного конвейера всемирно известных джазовых школ и должен был зародиться новый стиль. Даже место работы многообещающий выпускник выбрал не там, где положено «нормальному» джазмену: Браун уехал преподавать в Христианский Университет Абилина, расположенный в небольшом техасском городке. Здесь он руководил джазовым отделением и основал джазовый фестиваль, ставший ежегодным. Здесь же и окончательно поставил перед собой амбициозную задачу – изменить формат сольного выступления саксофониста, сделать его полноценным по наполнению и звучанию шоу без применения электроники. Для решения оказалось недостаточно уже известных техник вроде циркулярного дыхания и более или менее очевидных перкуссионных фокусов; Браун разработал и собственные приёмы, получившие названия «slap-tonguing» и «double-tonguing». В буквальном переводе, который только усиливает всю специфику – это «хлопок (щелчок) языком» и «двойная работа языком»; отдельных же русскоязычных энтузиастов, искренне стремящихся передать перевод буквально, эти названия провоцируют на перлы вроде того, что вынесен в название материала.

Найденная формула позволила Брауну реализовать главную мечту любого современного музыканта – стать независимым артистом, который живёт только собственной музыкой и не должен совмещать её с преподаванием, работой в чужих ансамблях и т.п. Перебравшись в Чикаго, Дерек быстро стал одним из самых ярких саксофонистов современной сцены, что хорошо иллюстрируют именные контракты на обеспечение со стороны ведущих производителей инструментов и оборудования (Legere Reeds, JodyJazz, P.Mauriat, BG, AKG). Собственный канал на Youtube принёс Брауну известность, о которой могут только мечтать многие «нормальные» джазмены: сегодня у него десятки тысяч подписчиков и миллионы просмотров, а найденные им решения изучаются и тиражируются студентами.

Шоу Брауна – это действительно шоу. Здесь есть всё. Мало того, что в одной программе звучат джазовые стандарты («I Got Rhythm» Гершвина), фанк (неувядающий «Chameleon» Хэрби Хэнкока), соул («Stand By Me», прославленная Беном Э. Кингом), рок-н-ролл («Can’t Help Falling In Love» из репертуара Элвиса Пресли), классика (виолончельная сюита Иоганна Себастьяна Баха), новая волна («Every Breath You Take» от The Police), эстрада самого разного толка (от Haddaway до ни много ни мало Джастина Бибера). И мало того, что с точки зрения звуковой палитры один молодой американец с саксофоном даст хорошую фору иным полноценным ансамблям. Дело ещё и в естественности и юморе артиста, который не чурается добрых и ярких розыгрышей – например, исполнить свою композицию дуэтом с собственным папой, чей не очень музыкальный голос записан на мобильный телефон.

Дерек Браун, разумеется, вряд ли станет такой же легендой своего инструмента, какой стал Чарли Паркер, Джон Колтрейн или другие мастера высшего эшелона, перевернувшие представления современников о возможностях саксофона. Сейчас другое время. Но именно в это, другое время именно он, Дерек Браун, может воссоздать атмосферу джазового расцвета – когда все вокруг молоды, отчаянны, полны надежд, не боятся экспериментов и не забывают о том, что главное назначение этого искусства – дарить чистую радость, а не побуждать к искусствоведческим изысканиям.

ДАЛЕЕ: интервью Дерека Брауна, видео, полное расписание концертного тура по России в марте 2017 г. Читать далее ««Шлёпанье одним или двойным языком»: саксофонист-инноватор Дерек Браун впервые в России»

21 февраля 2017 исполняется 75 лет Юрию Маркину. Этот текст — большое биографическое интервью артиста — до сих пор был доступен только читателям бумажной версии «Джаз.Ру»: он выходил у нас к 70-летию Юрия Ивановича, в №40 (№1-2012). Сегодня мы с удовольствием делаем его доступным нашим сетевым читателям.
СМ. ТАКЖЕ: К 75-летию композитора Юрия Маркина «Круглый Бенд» представит альбом его биг-бэндовых крупных форм

---

Биографическая справка

Композитор, контрабасист, пианист, аранжировщик, педагог Юрий Маркин родился 21 февраля 1942 года в Астрахани. В музыкальной школе овладел фортепиано, в училище — контрабасом, в консерватории учился композиции у Родиона Щедрина. На профессиональной джазовой сцене дебютировал 20-летним в ансамбле Хабаровской филармонии под руководством тенориста Станислава Григорьева. В 1967-м играл в легендарном «КМ-квинтете» в кафе «Молодёжное» у пианиста Вадима Сакуна, в 1968-69 был контрабасистом квартета двух саксофонистов, Алексея Козлова — Александра Пищикова, недолго участвовал в трио Германа Лукьянова. В 70-е работал в Москонцерте в джаз-оркестре Александра Горбатых в качестве пианиста, басиста и аранжировщика, был пианистом и аранжировщиком в Государственном эстрадном оркестре п/у Леонида Утёсова. Когда в системе официального музыкального образования появились джазовые программы, начал преподавать (III областное училище в Электростали, затем училище им. Гнесиных). Играл джаз-рок в собственном ансамбле «Шаги Времени» (1978-79), затем руководил биг-бэндом при ДК «Медик», создавал собственные ансамбли, в которых участвовали саксофонисты Сергей Гурбелошвили, Вячеслав Преображенский, басист Алекс Ростоцкий и другие, и, в свою очередь, участвовал в ансамблях пианиста Владимира Данилина и трубача Андрея Товмасяна (как контрабасист).

В 1990-х для Маркина началась эпоха джазовых обработок классики: для оркестра Анатолия Кролла он написал целую программу «Русская классика в джазовой обработке», а в своём квартете с коллегами — педагогами училища им. Гнесиных (Сергей Рязанцев — альт-саксофон, Анатолий Соболев — контрабас, Аркадий Баклагин — ударные) играл свои обработки классики на различных сценах, в том числе в 1996 г. — в серии концертов в прямом эфире радиостанции «РаКурс», которые в цикле «Московский свинг» проводил журналист Константин Волков (в коллекционной серии Александра Эйдельмана вышло три CD: «Времена года» П.И.Чайковского, записанный в радиостудии «Князь Игорь» А.П.Бородина и «Кармен» Ж.Бизе).

Его композиторское творчество многообразно: он писал и продолжает писать и симфоническую, и джазовую музыку. Такое раздвоение творческой личности определено внутренним миром и эстетическими предпочтениями Юрия Маркина. Без сомнения, этому способствовали теоретические знания, полученные им в консерватории, и практическая исполнительская деятельность в джазовых ансамблях. Взаимопроникновение этих направлений обогатило творчество Юрия Маркина, придав ему черты новой музыкальной образности. За годы творческой деятельности Юрий Иванович написал 12 симфоний для большого симфонического оркестра и восемь джазовых симфоний для биг-бэнда, симфонические и джазовые концерты для фортепиано и других инструментов, вокальные циклы, оратории, музыка к спектаклям и телевизионным постановкам. Особое место в творчестве Маркина занимают джазовые музыкально-драматические произведения — двенадцать джазовых опер и три балета.

Я тайный симфонист и автор двенадцати полнометражных симфоний. Меня всегда притягивала симфоническая форма. В ней, в отличие от джаза, всегда есть главная и вспомогательная тема, между которыми постоянно происходят взаимодействие, драматургические коллизии, конфликты.

Кроме того, он хорошо известен в мире российского джазового образования как преподаватель аранжировки и гармонии, автор нотных сборников и учебных пособий.

Хочу начать с поздравления. Более уместного начала для интервью, связанного с юбилеем, просто не может быть. Юрий Иванович, искренно, от всей души поздравляю с юбилеем, мои самые лучшие пожелания: здоровья, успехов, удачи!
Я хотел бы пока опустить вопросы, связанные с прошлым. Меня больше интересует настоящее. Чем ты занимаешься сейчас? Что тебя больше всего увлекает из твоих многочисленных творческих замыслов и направлений деятельности?

— В последние годы я больше занимаюсь симфонической музыкой. Именно сейчас пишу серенаду для струнного оркестра, взялся за концерт для трубы и симфонического оркестра.

«В стол», или есть планы?

— Есть, его исполнит выдающийся трубач Сергей Накоряков, проживающий и работающий во Франции.

Ты работал с ним раньше?

— Да. В прошлом году я написал фантазию на тему оперы «Порги и Бесс» для трубы и валторны. Она была исполнена Нижегородским симфоническим оркестром с солистами Сергеем Накоряковым и Аркадием Шилклопером.

А над чем ты работаешь в джазовом направлении?

— Сейчас я сделал стоп-тайм. Сделано много, надо осмотреться, передохнуть и понять, как дальше строить мост — вдоль или поперёк реки. К тому же просто физически не хватает времени, надо ухаживать за собачкой, кошкой, попугаем, да и за самим собой.

Если бы готовилось к изданию собрание музыкальных произведений Юрия Маркина, что бы ты туда включил? Я имею в виду музыку всех направлений, которая написана тобой.

— Написано много. Вот в этом шкафу, на дверце которого написано «Сочинения», лежит всё мое музыкальное творчество. Хотя нет, не всё. Немало произведений, переданных на рассмотрение, так ко мне и не вернулись.

Как? А копии? Ты что, отдавал оригиналы?

— Да. К, сожалению, делать копии мне не под силу и не по деньгам. Приходилось рисковать, надеясь на удачу. Иногда не везло, и рукописи уходили. Ладно, если написанная музыка исполнялась бы. Нет… Ни музыки, ни рукописей.

Обидно.

— Я к этому давно привык. Потом, я всегда считал свою задачу выполненной, написав произведение. Не буду кривить душой, я всегда жажду исполнения, но постепенно привык к формальным ответам, отговоркам или просто молчанию (что, кстати, хуже всего). Сейчас меня это не так ранит. Наверное, я уже вступил в совершеннозимний возраст, когда ко всему относишься по-философски.
ДАЛЕЕ: продолжение большого интервью Юрия Маркина  Читать далее ««Джаз.Ру», избранное. Юрий Маркин: «Играть джаз мне было интересно, потому что это живая музыка»»

6 февраля саксофонист Олег Киреев отмечает 54-й день рождения. Но это не единственный повод для публикации: 28 января в Токио Японская академия видеоперевода (JVTA) и Россотрудничество впервые провели фестиваль российских музыкальных фильмов и музыкальных видео, и в рамках этого фестиваля фильм ансамбля «Орлан», который возглавляет Олег Киреев, был отмечен дипломом за «лучший этно-джазовый проект».

Кроме того, Киреев сыграл несколько концертов в токийских джазовых клубах Absolute Blue и B Flat с ансамблем живущего в Японии американского контрабасиста Джеффа Карри (трубач Нил Сталнэйкер, пианист Деннис Ламберт и барабанщик Блэки Курода).

В редакционной копилке много интервью Олега; два из них выходили только на бумаге — в журнале «Джаз.Ру» в 2008 и 2010 гг. С удовольствием делаем достоянием сетевого читателя большие фрагменты из них, посвящённые биографии артиста и его джазовой философии.

Интервью 1. Олег Киреев: «У Бога всего много»

Интервью: Яна Дёмина, 2007

Часть обширного материала, опубликованного в бумажном «Джаз.Ру» №10 (№1-2008). Опущена часть текста, посвящённая повседневной деятельности клуба «Союз композиторов», арт-директором которого был в то время Олег.

Олег, меня давно интересует вопрос стилевого… компромисса в вашем творчестве. Вы спокойно переключаетесь с исполнения мэйнстримовых программ на этно-джаз и обратно. Приверженцы того или иного направления в джазе зачастую ревностно отстаивают принятые ими позиции: музыканты, предпочитающие мэйнстрим, говорят: именно в мэйнстриме сохраняется первоначальный дух джаза, а фьюжн, «третье течение», world music — от лукавого. Исполнители же, работающие в пограничных стилях, нередко говорят о неподвижности, «застое» в умах своих оппонентов…

— У Бога всего много. Так и в музыке. Можно оставаться в рамках одной традиции, всю жизнь играть нью-орлеанский диксиленд, наслаждаться самому и радовать слушателей. И думать, что вот это и есть джаз. Можно остановиться на эре Дюка Эллингтона и других великих артистов и быть по-своему правым; можно оттачивать своё мастерство, стремясь к совершенству, что и произошло со многими замечательными музыкантами. Среди них Луи Армстронг, Элла Фитцджеральд, Чарли Паркер и многие другие: для этих музыкантов происходила эволюция в рамках одного стиля. В истории джаза много примеров, когда музыканты — Джо Завинул, Чик Кориа, Майлз Дэйвис — в силу своего интереса и желания идти в ногу со временем искали и находили новое звучание, привнося новую мелодику и используя народные корни, открывали новые просторы в музыке, новые стили. При этом каждый из них в совершенстве владел старой школой и при определенной доле чистоплюйства мог прекрасно оставаться в каких-либо стилевых рамках. Более того, эти музыканты использовали возможности от традиционного джаза до авангарда, что как вы понимаете, у того же Чарли Паркера или Бена Уэбстера было невозможно.

Что касается меня… я — смесь двух народностей, в силу своего рождения на Урале, где проживают башкиры, татары, калмыки. Я естественным образом начал познавать и впитывать совершенно разные культуры, интерес к ним пришёл очень рано. Башкирия находится на стыке Азии и Европы, азиатская культура всегда была мне интересна и оказывает на меня влияние по сей день. Я понял, что при более глубоком погружении в мелодику и ритмику азиатских народностей можно заметить какие-то общие черты с европейской и американской культурами. Иногда, впрочем, и полную их противоположность. И вот тут-то, при наличии фантазии и настроения, рождаются причудливые узоры, которые возможны только благодаря слиянию твоих знаний джазового музыканта и эмоций исследователя фольклора.
ВИДЕО: Oleg Kireyev and Orlan at Nišville Jazz Festival 2016 «Tatar Dance»

Порой, соединяя африканский ритм и молдавскую мелодию, находишь нечто, что невозможно было бы представить в чистом джазовом или этническом исполнении. Можно долго спорить о правильности такого сочетания, но, как мне кажется, ответом является реакция слушателей.

Я с огромным удовольствием играю мэйнстрим, мне близка «старая школа» Декстера Гордона, Коулмана Хокинса, а из современных — стили Майкла Бреккера и Джошуа Редмана. Я писал и пишу музыку как в стиле мелодичного старого джаза, так и в современном стиле. В 80-х, например, вместе со своим ансамблем «Орлан» я записал пластинку «Башкирские легенды», где мы использовали массу национальных инструментов, весь материал был авторским, основанным на башкирском мелосе с использованием электроники. Создавая эту программу, показывая ее на фестивалях в СССР, мы играли этот фьюжн с любовью и интересом. Уже в то время ансамбль был интернациональным: мы были одними из немногих в СССР, кто был способен на такие эксперименты. Мне очень приятно, что эта пластинка находится у настоящих коллекционеров и исследователей джаза в коллекциях по всему миру.

Примечание редактора. Записи «Орлана» были в 2014 г. переизданы московским лейблом ArtBeat Music. Сборник можно купить в iTunes: Олег Киреев — «Орлан. Башкирский караван» (2 CD) https://itunes.apple.com/ru/album/bashkir-caravan/id1161513940 — или послушать прямо здесь.

ДАЛЕЕ: продолжение двойного интервью Олега Киреева  Читать далее ««Джаз.Ру»: избранное. Саксофонист Олег Киреев: двойное интервью о джазе, жизни и профессионализме»

11 января 2017 отмечает 47-й день рождения основатель «Джаз.Ру», создатель первой версии «движка» и значительной части контента российского джазового портала в 1997-99 гг., а в последние 16 лет — базирующийся в Нью-Йорке джазовый фотограф Пётр Ганнушкин (в англоязычном мире известный как Peter Gannushkin).

Это интервью вышло в бумажном «Джаз.Ру» более восьми лет назад — в №4/5-2008, в рубрике «Джазанутые», которая представляла читателям людей, играющих важную роль в джазовой жизни по месту своего проживания, не будучи музыкантами. Не секрет, что музыкальное сообщество состоит не только из музыкантов: продюсеры, организаторы, менеджеры, журналисты, радиоведущие, звукоинженеры — все эти люди участвуют в производстве музыки, донесении её до слушателя, её осмыслении, пропаганде и т.п., и развитие джазовой сцены в том или ином регионе, городе, стране зависит и от них тоже. Некоторые из них — и музыканты тоже, но основная их деятельность на джазовой сцене связана не только со звукоизвлечением; некоторые были музыкантами, но переквалицифировались на другие специальности музыкальной индустрии; некоторые никогда в жизни не играли ни на каких инструментах, но тем не менее играют в своём локальном джазовом сообществе заметную роль. Всех этих людей объединяет только одно качество: они джазанутые. Всех их когда-то укусила джазовая бактерия, и человек, у которого зачастую есть ещё какая-то параллельная, не связанная с джазом жизнь, на всю жизнь становится джазанутым — джазовым энтузиастом-активистом.

Нет ничего удивительного в том, что первым героем этой рубрики стал нью-йоркский джазовый фотограф Пётр Ганнушкин — человек, ответственный за возникновение российского джазового портала по адресу www.jazz.ru в далёком 1997 г. Но основание «Джаз.Ру» — не единственная заслуга Петра в индустрии джаза и, если угодно, его истории. Многие знают Ганнушкина как джазового фотографа, запечатлевшего если не всех ныне здравствующих музыкантов джазового авангарда и новой импровизационной музыки, то уж точно большую их часть. За годы, которые Пётр прожил в Нью-Йорке, он стал частым гостем интереснейших авангардных клубов, участником ежегодного фестиваля Vision Fest и «придворным» фотографом Джона Зорна — идеолога клубов Tonic и The Stone. Зимой 2007/08 гг. каждый желающий мог посетить его персональную выставку в московском клубе «ДОМ», которая называлась «Музыкант и его место v.2». Между тем по образованию Пётр — математик, по профессии — веб-девелопер, и, по собственному признанию, к джазовой фотографии относится скорее как к дополнительному занятию. Истинная цель этого занятия, впрочем, слишком благородная, чтобы называться простым словом хобби: многочисленные фотографии, отснятые Петром, составляют своеобразный визуальный архив мировой новоджазовой сцены. Кого, как, где и на что снимать — именно об этом поговорила с Петром в Нью-Йорке в один дождливый весенний день один из авторов «Джаз.Ру», Диана Кондрашина. До сих пор интервью было доступно только на бумаге. Сегодня мы делаем его достоянием сетевой общественности.

---

Как сложилось, что в один прекрасный момент вы начали фотографировать музыкантов — джазовых и не только?

— Сложилось просто. Несколько лет назад у меня была колонка на «Джаз.Ру», для неё нужно было подбирать фотографии. Довольно быстро я понял, что фотографий многих музыкантов просто нет, купил камеру и начал фотографировать.

Фотография стала серьёзным конкурентом вашей основной работе? Или вы всегда относились к этому как к хобби?

— Конкурентом в смысле заработка фотография до сих пор не стала. Я не зарабатываю и не хочу зарабатывать джазовой фотографией (и фотографией вообще) себе на жизнь, хотя она и приносит какой-то доход от случая к случаю.

Фотографировать музыканта — дело не из лёгких. Во-первых, возникают технические проблемы: нежелательно использовать вспышку в тёмном помещении клуба, да и многие музыканты и руководители концертных площадок не любят, когда во время выступления кто-то щёлкает затвором. Как вы справляетесь с этими проблемами? Есть какие-нибудь отработанные меры и методы?

— Во многих местах фотографы ведут себя не то что агрессивно, а, скажем так, бесцеремонно. Могут встать, во время тихого исполнения начать фотографировать камерой с громким затвором и так далее. В то же время многие музыканты приводят своих фотографов на концерты и спокойно относятся к тому, что их фотографируют. Чаще это мешает слушателям больше, чем музыкантам. Я стараюсь использовать тихие камеры, обхожусь без вспышки и вообще пытаюсь никому не мешать. Получается, конечно, не всегда.

Есть места, которые готовы пускать кого угодно фотографировать что угодно, но в Нью-Йорке необходимо понимать разницу между большими клубами, которые входят в «индустрию джаза», и маленькими. В первых нужно получать разрешение на съёмку, но там другая музыка, которая мне не очень интересна, и не очень хорошая атмосфера, поскольку большинство из них — набитые туристами рестораны. Зато там бывает лучше освещение. Когда я только начал заниматься джазовой фотографией, вопрос «можно или нельзя снимать» вставал чаще, а сейчас меня знают в тех местах, куда я хожу на концерты, поэтому эта проблема возникает редко.

ДАЛЕЕ: продолжение интервью Петра Ганнушкина  Читать далее ««Джаз.Ру»: избранное. Основатель «Джаз.Ру» Пётр Ганнушкин: «Всё, что я делаю — документ, репортаж»»

Вы можете поверить в эту цифру?

27 декабря 2016 года историку и летописцу российского джаза, ведущему большей части российских джазовых фестивалей, старейшине маленького цеха пишущих по-русски джазовых журналистов и музыковедов — Владимиру Фейертагу  — исполняется 85 лет.

В честь юбилея Владимира Борисовича «Джаз.Ру» с удовольствием делает достоянием широкой сетевой общественности монументальное интервью, которое он дал заместителю главного редактора нашего издания Анне Филипьевой пять лет назад, к своему 80-летию: до сих пор оно выходило только на бумаге («Джаз.Ру» №6/7-2011).

---

Вроде бы нет причин сомневаться в том, что этот моложавый жизнерадостный человек, который, щедро делясь своими знаниями о джазе и своей бесконечной любовью к нему, привёл в «джазовый лагерь» тысячи, десятки тысяч людей по всей Руси великой — теперь, выражаясь научной латынью, октогенарий. То есть «живущий восьмое десятилетие». А всё равно не верится.

Определить одним словом роль Владимира Борисовича Фейертага в российском джазовом сообществе ещё труднее, чем поверить в цифру 85. Историк джаза? Да. Музыковед? Безусловно, причём первый в Ленинграде, кому советская власть официально доверила читать лекции о джазе, да ещё и заслуженный деятель искусств России. Популяризатор джаза? Само собой: преподаёт историю джаза студентам (музыкальное училище им. Мусоргского и Университет культуры и искусств, где с 2012 утверждён в должности профессора), ведёт джазовые радиопрограммы, читает публичные лекции, пишет книги. Между прочим, первая в послевоенном СССР книга о джазе была написана Фейертагом, в соавторстве с Валерием Мысовским, ещё в 1960 г., а самая новая, восьмая — или уже девятая? — по счёту, долгожданный учебник «История джазового исполнительства в России» — вышла в 2010-м. Но к какому занятию отнести фестиваль «Осенние ритмы», который Владимир Борисович проводил в Ленинграде с 1978 по 1993 годы, а также фестивали 90-х — «Джордж Гершвин и его время», «Мы помним Эллингтона»? А гастроли в Европе и США, которые он устраивал отечественным музыкантам на рубеже советской и постсоветской эпох? А… Короче говоря: как нам определить Фейертага?

Обратимся-ка за ответами к самому юбиляру.

— Думаю, в том, что я пришёл к джазу, по большому счёту виновато военное время, когда кончился контроль надо мной как над академическим мальчиком, который хорошо играет на рояле гаммы и сонатины. Начались пластинки, всякая танцевальная музыка… Маме было не до меня, она была вынуждена работать в кинотеатре в каком-то эстрадном оркестрике. А я в связи с этим мог пятнадцать раз сходить на «Серенаду Солнечной долины», когда она пошла на экране. А ведь это действует! Мне в то время было 10-12 лет. Я слышал наши оркестры, мама водила меня на Эдди Рознера. Да, здорово. Но тут вдруг [на экране] настоящий биг-бэнд! Никаких скрипок, никаких нет улюлюканий и звучит как-то иначе… Поэтому я считаю, что «Серенада Солнечной долины» и Гленн Миллер — это первая ласточка для меня и моего поколения. И пригрел нас вовсе не американский образ жизни, не богатство, показанное в фильме. На это никто и внимания-то не обратил. А вот что люди играют, как они танцуют и как они при этом хорошо себя чувствуют — вот это очень понравилось.

Потом, вы ведь видите, проходит очень много детских конкурсов. Масса детей выступает на них, и сцена их заражает и портит. Представьте себе: девочка семи лет с бантом спела под Сару Воэн — и оглушительный успех! А потом ей становится пятнадцать лет, и наступает полное разочарование: ты никому не нужна. И психика надламывается. Примерно так было и у меня. Представьте, 1942-43 год. Я не был вундеркиндом, но вдруг понял, что если я прихожу в госпиталь, играю на рояле фокстрот, который подобрал на слух, или песенку Матвея Блантера, мне аплодируют, дают грамоту, хвалят, я получаю благодарности; а играй я прилично Бетховена — ничего подобного, только переводят из класса в класс. Понимаете? То есть я понял, что эта музыка нужна, я на ней славу зарабатываю, а академическая ни черта не даёт. Так эту ситуацию интерпретировала психология ребёнка, а моя мама против этого не возражала. Она сама была хорошим тапёром, играла на радио «Утреннюю гимнастику», импровизировала в той степени, в которой классик может импровизировать. Она была хорошей пианисткой с импровизационными задатками, хотя джаза не знала и не хотела знать, но она поощряла мою игру на слух.

ДАЛЕЕ: продолжение юбилейного интервью Владимира Борисовича Фейертага  Читать далее «Человек-эпоха: Владимир Борисович Фейертаг. Восемьдесят пять лет»